ОБВИНЕНИЕ 10: Мормоны практикуют крещение за умерших. Однако «вся идея о заместительной работе за наших предков полностью чужда христианской вере».[1] Стало быть, ясно, что мормоны не могут быть христианами. Но не только то, что Святые последних дней практикуют заместительное крещение, приводит в бешенство их критиков. Мормонский храмовый обряд, в целом, является точкой противостояния. Сама секретность, – говорят Эд Декер и Дейв Хант, – является нехристианской.[2] «Ни одна чисто-христианская церковь не имеет секретных ритуалов; не имеется секретных обрядов и в Новом Завете. Все это более подходит для языческих религиозных мистерий античности».[3]

ОТВЕТ: Аргумент о том, что крещение за умерших является нехристианским, предполагает, что проблема с [толкованием] 1-го послания Коринфянам 15:29 уже была решена таким образом, что это противоречит вере и деятельности Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Тем не менее, это далеко от правды.

Попытавшись, насколько им удалось, комментаторы оказались неспособны самостоятельно дойти до сути ясного значения этого текста, который состоит в том, что живущие коринфяне позволяли себе креститься в пользу тех, кто уже умер. «Ни одна из попыток избежать теории о заместительном крещении в первоначальном Христианстве не оказалась полностью успешной», – отмечает Гаральд Ризефельд (Harald Riesenfeld).[4] Так, хотя и неохотно, большинство ученых приходят нынче к точке зрения, которая очень схожа на точку зрения Святых последних дней. Как заметил недавно выдающийся лютеранский исследователь Нового Завета Кристер Стендаль (Krister Stendahl), «этот текст, кажется, достаточно ясно говорит о практике заместительного крещения за умерших в Церкви. Такова точка зрения большинства современных толкователей Библии».[5] Заявление антимормонов о том, что те, кто практикуют крещение за умерших, не могут быть христианами, игнорирует также тот факт, что такие группы, как монтанисты – которые, как мы уже видели, повсеместно признаны, как христиане – практиковали подобный ритуал.[6] Дальше будет показано, что так можно поставить под сомнение – опять же – христианство римских католиков: «Верные на земле, – учит Рим, – через общение святых может уменьшить страдания души в чистилище с помощью молитвы, поста и других добрых дел, через индульгенции и проведение месс за них».[7] Это ставит под сомнение, также и принадлежность к Христианству одной из наибольших и старейших протестантских церквей – Англиканской церкви, а также связанных с нею вероучений, которые тоже учат молитве ради умерших.[8] Можно ли воспринимать серьёзно какое-то определение Христианства, исключающее Римскую Католическую и Англиканскую церкви?

А как же заявление о том, что секретность сама по себе является нехристианской?[9] Важно отметить, что обе значительные категории священного – «священное слово» и «священное действие/ритуал»[10] – при определенных обстоятельствах и на разные периоды времени хранились в секрете в раннем Христианстве. Выдающиеся исследователи Нового Завета, Джоахим Джеремиас (Joachim Jeremias) и Мортон Смит (Morton Smith) продемонстрировали, что такой эзотеризм – секретность – существовал в продолжение всего периода раннего Христианства, равно как и в религиозной среде, в которой оно формировалось.[11] То, что упоминается как «мессианская тайна», ограничение, возложенное (по крайней мере, временно) Иисусом на Его учеников, а также и других людей, требующее не открывать Его мессианство, находится во всех евангельских повествованиях, но особенно у Марка.[12] Джеремиас и Смит также с особым чувством включают апостола Павла в свои рассуждения о секретности в раннем Христианстве. Павел описывает себя и своих соработников как «домостроителей тайн Божьих» в 1 Коринфянам 4:1. Смит подробно показывает, что слово «тайна» регулярно использовалось первыми христианами для того, чтобы ссылаться на секретные ритуалы или таинства.[13] Он также утверждает, что «он [ритуал крещения] был тайной царства – тайным ритуалом, посредством которого человек входил в царство».[14] Секретность является характерной чертой не только раннехристианской общины, но и древнего Иудаизма – в среде ессеев, и была широко распространена по всему древнему миру в целом.[15] По данным историка религий Киса Бойе, «Без секретности нет религии, но без нее нет и человеческого существования».[16]

Критики раннего Христианства не замедлили отметить эту склонность к секретности. И, подобно современным антимормонам, поторопились использовать это в своих атаках. «Культ(!) Христа, – заявлял антихристианин второго века Цельс, – это тайное сообщество, члены которого жмутся вместе по углам из-за страха быть приведенными на суд и понести наказание».[17] «Для чего же, – вопрошал Цецилий Наталий в начале третьего века, – они всячески стараются скрывать и делать тайною для других то, что они почитают, когда похвальные дела совершаются обыкновенно открыто, и скрываются только дела преступные? …Почему они не осмеливаются открыто говорить и свободно делать свои собрания если не потому, что то, что они почитают и так тщательно скрывают, достойно наказания или постыдно?» «Надо его совсем искоренить, уничтожить, – возмущался Цецилий, – Эти люди узнают друг друга по особенным тайным знакам… Подозрение очень оправдывается их тайными, ночными священнослужениями».[18] Христиане защищали себя от таких обвинений почти так же, как это делают нынешние мормоны: Они признавали высокие моральные стандарты своей веры и поведения, которое требовалось от них, но и не отрицали, что секретность была частью их религиозной веры. Более того, они не попадались в ловушку раскрытия тайн, доверенных их заботе, даже если их раскрытие укрепило бы их позиции. «Бог приказал нам в тишине и безмолвии хранить Его тайну, – писал Лактанций в четвертом веке, – и хранить её в нашей собственной совести… Ибо тайна должна наиболее верно быть скрываема и укрываема, особенно нами, носящими имя веры. Но они осуждают это наше молчание, как будто это результат злой совести. Отсюда они также выдумывают некоторые омерзительные вещи про тех, кто свят и незапятнан».[19]

Ибо такие тайные знания и практика лежали в самом сердце вероучения первых христиан, и они должны были стараться оберегать её от разглашения. Мы уже видели, что Игнатий Антиохийский хранил ещё тайные учения в первой половине второго века. Он сам и объяснял причины для этого: «Ужели я не могу написать вам о небесном (англ. вариант – might not I write unto you of things more full of mystery)? Но опасаюсь, чтобы вам, ещё младенцам, не нанести вреда, и, простите меня, – чтобы вы, не будучи в состоянии вместить, не отяготились».[20] В конце второго века Климент Александрийский учил, что некоторые учения не «для толпы, но лишь для немногих, способных принять мистерии и запечатлеть смысл их в своем сердце». Он считал, что «для слушателей благородных» истина выглядит «удивительной» и «боговдохновенной», а для неспособной её понять толпы «нет ничего смешнее» такого учения.[21] В начале третьего века отец латинской церкви Тертуллиан писал, что апостолы «были неразлучны с [Иисусом Христом] в дороге, в учении, в постоянном общении, кому Он наедине разъяснял всё темное (Марк. 4:34), говоря, что им дано познать тайное (Матф. 13:11), которое народу не дано было понять».[22] В тот же период времени святой Ипполит писал, что епископ может передавать тайные вещи «только верным» – тайны, которые Ипполит связывал с белым камнем из Откровения апостола Иоанна.[23] Секретные христианские учения занимают также большое место в апокрифических христианских памятниках, известных как псевдо-Клементиновы Омилии (беседы) и псевдо-Клементиновы Свидания (recognitions), которые, по всей видимости, тоже были написаны где-то в третьем веке.[24]

Эти центральные или основные учения Христианства были несомненно широко известны во времена античности среди христиан и не христиан. Так Ориген пишет об этом в ответе древнему преследователю христиан, Цельсу: «Он, далее, часто называет наше учение (τό δόγμα) тайным. Но и в данном случае его возражение совершенно опровергается: почти весь мир знает проповедь христиан и гораздо лучше, чем эти излюбленные мнения философов. Кому не известно, что Иисус родился от Девы, что Он был распят, воскрес и многие уверовали в это воскресение, что возвещается Суд, на котором грешники получат достойное наказание, а праведники заслуженную награду? Да и таинство воскресения (τό περί τής άναστάσεως μυστήριον) не служит ли даже для неверных предметом праздной болтовни и насмешек, хотя они его и не понимают? Ввиду всех этих фактов совершенно неуместно говорить, что наше учение (τό δόγμα) составляет тайну».

Однако предотвращая обвинения в том, что он изворотливо не упомянул наличие у христиан учений, которые широко не разглашаются, Ориген продолжает: «Да если наряду с общедоступным учением (μετά τά εξωτερικά) и есть в нем нечто такое, что не сообщается многим, то это составляет особенность не только учения (τού λόγου) христиан, но и учения философов; у этих последних точно также были некоторые учения всем доступные (έξωτερικοί λόγοι) и учения сокровенные (έσωτερικοί). Одни ученики Пифагора, например, довольствовались (ссылкой только на то), что ‘он сам так сказал’, другие же, напротив, тайно учились тому, что было небезопасно вверять слуху людей непосвящённых и ещё неочищенных. И всем этим таинствам (μυστήρια), распространенным повсюду: и в греческих, и в негреческих странах, не ставилось в вину то, что они содержались тайно (κρύφια)».[25]

Последняя цитата особенно интересна, так как по сути схожа с фразой tu quoque (один из вариантов перевода с латыни «И ты тоже»): Мол, мы делаем это, но и вы тоже. Она несомненно приводит цитаты из греко-римских мистерий, секретность которых аналогична секретности обращения с некоторыми христианскими учениями.

Как мы уже отмечали выше, в ранней Церкви ритуалы также хранились в тайне. Древнехристианская arcani disciplina (секретное обучение) представляла собой «практику… сохранения определенных религиозных ритуалов в секрете от нехристиан и катехуменов».[26] Само слово «месса» происходит от missa (во фразе missa esi), и указывает на то место в христианском служении поклонения, когда тех, кто не были еще полными членами Церкви «просили… покинуть здание церкви. Затем двери закрывались, и служители занимали свои места, чтобы спрашивать у того, кто хочет войти, крещен ли он».[27] Практикование arcani disciplina, включая недопущения участвовать в Евхаристии, в крещении и других ритуалах, сохранялось довольно долго во многих странах с конца второго до конца четвертого, а то и до начала пятого века. По словам Малдера (Mulder), в ранней Церкви имелись определенные тайные обряды, которые не должны были стать известными ни при каких обстоятельствах, а потому их секретность иногда подтверждалась через клятву.[28]

Не позднее четвертого века в Церкви были предприняты попытки вернуться к ранней, утраченной традиции эзотеризма.[29] Мотивацией послужило «желание сохранить самое сокровенное от профанации» – желание, разделяемое Святыми последних дней, которое полностью оправдывается такими шагами антимормонов, как книга и фильм The God Makers.[30] Афанасий Великий, например, гневно обличая тех, кого считал отступниками, говорил: «Они не стыдятся выставлять священные тайны… даже перед язычниками: хотя должны бы быть внимательны к тому, что написано: ‘Тайну цареву прилично хранить’ (Товит 12:7) и, как Господь обязал нас: ‘Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями’ (От Матфея 7:6). Так и мы не должны открывать святые мистерии перед непосвященными, чтобы язычники в своем невежестве не осмеяли их, а катехумены [т.е. слушатели], будучи чрезмерно любопытными, не согрешили».[31] Подобным образом и Василий Кесарийский учил, что есть «необнародованно[е] и сокровенно[е] учени[е], которое Отцы наши соблюдали в непытливом и скромном молчании, очень хорошо понимая, что достоуважаемость таинств охраняется молчанием». «Подобным сему образом, – продолжает Василий, – законополагавшие в начале о Церкви апостолы и Отцы достоуважаемость таинств охранили сокровенностью и соблюдением в молчании. Ибо вообще то уже не таинство, что разглашается в слух народу и всякому встречному. Такова причина, по которой предано иное и не изложенное в Писании».[32] Джеремиас доказывает, что именно эта озабоченность по поводу сохранения священного от поругания послужила мотивом для автора Евангелия от Иоанна сознательно опустить описание Тайной Вечери, «поскольку он не хотел открывать священное учение для широкой аудитории».[33]

Мы увидели, что эзотерические или секретные учения была важным компонентом Христианства в первые века его существования. Сам факт несомненного исчезновения подобных учений в современном Христианстве «мейнстрима» может объяснить отчасти то, почему некоторых антимормонов так раздражают заявления Святых последних дней о том, что у них [такие учения] имеются. Антимормонами, видимо, движут следующие рассуждения: Если у нас нет секретных учений, значит они не столь важны; несомненно, они не настолько необходимы; а может быть, они даже вредны. Сразу же вспоминается кислый виноград из басни Ивана Андреевича Крылова «Лисица и виноград»:

Пробившись попусту час целый,
Пошла и говорит с досадою: Ну что ж!
На взгляд-то он хорош,
да зелен – ягодки нет зрелой.
Тотчас оскомину набьешь.

Очевидно, что первые христиане не относились так к своим эзотерическим учениям. Они высоко ценили их.

Интересно: антимормонские фундаменталисты заявляют, что наличие секретных учений лишает нас права быть христианами. Лишает ли права быть христианами имевшиеся у первых христиан тайные учения? Был ли Апостол Иоанн христианином? А Павел? А Иисус? Если определение принадлежности к Христианству, исключающее римских католиков, выглядит абсурдным, то что говорить об определении, которое готово исключить Самого Иисуса?