ОБВИНЕНИЕ 3: Мормонизм следует рассматривать в качестве нехристианского течения из-за его «совершенно отвратительного учения о Божестве».[1] Его антропоморфизм «антихристианский» и «языческий».[2] «На самом деле этот вопросы выходят за рамки концепции о ‘разных взглядах на Бога’; мы имеем дело со ‘взглядами на разных Богов'».[3] Мормонский «Бог, – объясняют Эд Декер и Дейв Хант, – это инопланетянин с Колоба, и явно не Бог Библии».[4] В том же настроении один активный антимормонский служитель жалуется, что Старейшина Рид Смут, служивший в Сенате Соединённых Штатов в течение тридцати лет, был «избран, чтобы сидеть в Конгрессе и принимать законы для христианской страны. Хотя более подходящее место для него – Сенат древнего Рима».[5] «Доктор» Уолтер Мартин заявляет, что Мормонизм – это «политеистический кошмар из перекрученных доктрин, облечённый в одеяния христианской терминологии. Этот факт, как ничто другое, клеймит его, как нехристианскую культовую систему».[6]

ОТВЕТ: Однако политеизм существует, в определенной степени, в глазах смотрящего. Вероятно, можно найти лишь немногих активных мормонов, которые согласились бы, что они «политеисты», и ни одного, который заявлял бы, что поклоняется больше, чем одному Богу.[7] Вместо этого мормоны научены поклоняться Отцу во имя Сына (УиЗ 18:40; 20:29).

А последовательное наставление недавно умершего Старейшины Брюса Р. Макконки поклоняться только Отцу и, в определенном смысле, даже не Сыну, уж точно должно рассматриваться, как монотеистическое.[8] Удивительно то, что [такая постановка вопроса] также регулярно осуждается как нехристианская теми критиками, которые затем, без малейших угрызений совести, обращаются в противоположную сторону и обвиняют мормонов как языческих политеистов, поклоняющихся пантеону божеств.[9]

Как мы уже отмечали выше, традиционное христианство само не является строго монотеистическим. Мусульмане, например, которые являются строгими и чистыми монотеистами, постоянно ссылаются на христиан, верящих в Троицу, как на mushrikm или «политеистов».[10] И они не одиноки в своей бескомпромиссности по отношению к Божеству, которое, как говорится, одновременно одно и три. «Метафизические безумства Афанасия, Лойолы и Кальвина, – писал Томас Джефферсон (Thomas Jefferson) Джареду Спарксу (Jared Sparks) в 1820 году, – это, на мой взгляд, просто рецидивы политеизма, отличающиеся от язычества только тем, что они более непонятны».[11]

То, что Христианство «мейнстрима» не совсем определенно придерживается монотеизма, вероятно, проистекает из того факта, что Иудаизм, религия из которой оно произросло, сам был не совсем монотеистическим. Это может прозвучать шокирующее, ибо мы обычно считаем, что, если и есть чистый монотеизм, то это – Иудаизм. Привычное для нас мировоззрение, однако, может оказаться ошибочным. Тщательно исследовав эти данные, Питер Хейман (Peter Hayman) заключает, что «для описания иудейской идеи о Боге термин ‘монотеизм’ едва ли будет подходящим». «Модель иудейских вероучений о Боге, – говорит он, – остается монархической во всех отношениях. Бог является Царем небесного множества, состоящего из других многочисленных могущественных существ… Для большинства древних иудеев Бог является единственным объектом поклонения, но Он – не единственное божественное существо… Эта модель наследована еще с библейских времен».[12] Именно эта модель, как любой может с легкостью убедиться, была наследована Святыми последних дней.

Антимормоны, как отмечалось выше, иногда выдвигают обвинение в том, что теология Святых последних дней так радикально отличается от традиционных воззрений, что мы должны, скорее, говорить о «взглядах на разных Богов», а не о «разных взглядах на Бога». Это интересное заявление. Оно близко связано с обвинением в том, что у Святых последних дней будто бы «другой Иисус». Тем не менее, оно крайне сомнительно, как может продемонстрировать история науки:

Самые древние наблюдатели неба считали, что оно представляет собой твердую сферу со светильниками или окнами (звездами), что позволяло свету достигать Земли. Они давали различные объяснения движениям светящихся объектов – планет, Солнца и Луны. Более научное мировоззрение Клавдия Птолемея на космос, высказанное во втором веке по РХ и полагающееся на многовековые наблюдения греческих астрономов, сохранило идею о том, что Земля покоится в центре Солнечной системы. Другие планеты, вместе с Солнцем и Луной, вращаются вокруг Земли по сложной комбинации циклов и эпициклов. Николай Коперник (умер в 1543 году) поместил Солнце в центр Солнечной системы вместо Земли и учил, что планеты, включая Землю, двигаются по совершенным концентрическим окружностям вокруг него. В конце концов, Иоганн Кеплер (умер в 1630 году) придерживался идеи о расположении Солнца в центре этой схемы, но тщательно разработал систему эллиптических орбит. Делая это, он противоречил 2000-летней научной традиции.

Несомненно, это были совершенно разные представления об астрономической реальности. Должны ли мы из-за этого говорить, что мы имеем не разные взгляды на одну и ту же Солнечную систему, а взгляды на разные Солнечные системы? Должны ли мы предполагать, что Коперник не просто значительно исправил теорию Птолемея, но создал новую теорию, которая даже общего ничего не имеет с объектом исследований древнего астронома и математика? Следует ли нам делать выводы, что теории Птолемея, Коперника и Кеплера относятся к разным вопросам? (Подобный эксцентричный подход мог бы совершенно разрушить историю астрономии в том виде, как она повсюду понимается.) Разве не является более обоснованным сказать, что эти теории противоречащими друг другу способами описывают тот же самый объект? Разве не будет более рациональным признать, что древние вавилоняне, Птолемей, Коперник и Кеплер делали попытки осмыслить наблюдаемый мир и описать его на основании доступных им астрономических данных, как и в нашем вопросе, когда различные теологии пытаются осмыслить [Бога и Его деяния] и описать их на основании доступных им данных откровения?

Интересно отметить, что Римская церковь находится в состоянии конфликта с протестантскими фундаменталистами во многом на том же основании, которое используют, чтобы изгнать Святых последних дней из Христианства. Например, в согласии со многими из наших самозваных «авторитетов», Католицизм является «идолопоклонническим».[13] Среди его многочисленных грехов перечисляется тот факт, что он признает посредников между Богом и людьми, таких как различные святые.[14] В частности, оскорбительным в глазах фундаменталистских антикатоликов является упоминание Марии в качестве посредницы.[15] Тем не менее, надежда на подобное посредничество была широко распространена в Христианстве (в том, что исторически так называлось), по меньшей мере, с конца второго века.[16] Хотя мы не присоединяемся к вере в посредников (не считая Христа) и не придерживаемся ни в малейшем этого вероучения, нам кажутся весьма своеобразными заявления о том, что миллионы верующих во Христа в промежуток между вторым веком и Реформацией в пятнадцатом (не говоря уже о современных католиках и православных) были на самом деле нехристианскими язычниками. Однако, даже если бы кто-то не соглашался с католической теологией, любое определение Христианства, которое исключало бы Церковь Рима и практически весь период Средневековья, можно описать лишь как, по меньшей мере, причудливое. Неужели великие соборы Эпохи Веры были возведены язычниками? Неужели Франциск Ассизский и Фома Аквинский были язычниками?

Всё же, если мы признаём, – а по-видимому мы должны так поступать, – что вера в необходимость человеческих посредников в молитве сама по себе не делает человека или церковь нехристианской, то как можно разумно объяснить изгнание из Христианства движения, которое не признает никаких посредников, кроме Христа? Как видим, вряд ли можно оправдать такой ход. Однако именно так обстоит дело с Мормонизмом, который не признает никаких человеческих посредников в молитве, но, несмотря на это, находится в поношении со стороны наших фундаменталистских врагов, которые называют его не только нехристианским, но даже «антихристианским».

И, наконец, разве антропоморфизм действительно лишает верующего в эти идеи человека права называться христианином? Это было бы очень странно, поскольку большая часть христиан раннего периода Церкви были несомненно антропоморфистами. Как отмечено в недавней статье по дебатам в Harvard Theological Review, «обычные христиане, по крайней мере, в течение первых трех веков нашей эры (и, вероятно, повсеместно) верили, что Бог обладает телом» или воплощенный. «Это вероучение было отвергнуто (и то только постепенно), когда неоплатонизм стал всё более и более укореняться в качестве доминирующего взгляда в мире христианских мыслителей».[17] И у этих ранних христиан были превосходные библейские причины верить в воплощенное Божество, как это отмечает современный фундаменталистский проповедник Джимми Своггарт (Jimmy Swaggart), сам являющийся антропоморфистом.[18]

Однако рассмотрение этого аргумента может увести нас слишком далеко в сторону.[19] Роланд Дж. Теске (Roland J. Teske) показал, что великий Августин обратился к манихейству именно из-за отвращения к антропоморфизму, который характеризовал Христианство, в котором он рос, и который, как он думал, был типичным для Христианства в целом. «До Августина (и, конечно же, неоплатонической миланской группы), – пишет Теске, – Западная Церковь просто не имела концепции о Боге как о духовной субстанции».[20] Достаточно отметить, что аудиане – антропоморфическая и строго аскетическая группа четвертого и пятого веков по РХ – всегда, как мы видим, считается христианской со стороны изучающих её ученых.[21] Если антропоморфизм не лишает их права быть христианами и если – какими бы ни были его другие проблемы – он также не лишает этого права Джимми Своггарта, нам трудно понять, почему антропоморфизм должен лишать такого же права Святых последних дней.

Неужели нужно быть неоплатоником, учеником таких греческих философов, как Платон и Плотин, чтобы быть христианином?[22]